Анна Каренина фильм (1935) - отзыв

У Анны всё плохо

Очень, очень старая экранизация. Конечно, между оригиналом и этой интерпретацией — пропасть, но попытка преодолеть её, выкроив что-то своё, понятное, трогает. Главным образом, фильм симпатичен благодаря Анне.

По моим впечатлениям, показан не совсем книжный образ, не передан в полной мере её живой, открытый и жизнерадостный характер. Грета Гарбо — светлая, но сдержанная Анна, исполненная достоинства. Из-за этой сдержанности её преображение не так бросается в глаза, не контрастно. Контрастов здесь нет совсем, вся тонкость материала сошла на нет. История максимально упрощена, сведена к любовной линии, из которой изъято морализаторство, и Анна в этом сентиментальном контексте — глубоко несчастная женщина, совершившая роковую ошибку. Грета Гарбо сыграла её хорошо, точно изобразив требуемые душевные состояния. Особенно запомнилась сцена разговора с мужем после скачек, где красивое спокойное лицо Анны становится вызывающе безразличным, бессмысленно-скучным, как бы отражая разрушение её прежней внутренней гармонии. Замкнутость Анны на своих бедах в конце фильма, отрешённость от окружающего мира отлично передаёт отсутствующий взгляд, как бы ищущий, на что обратиться, и сильное впечатление производит её напряжённый застывший взгляд на проходящий поезд.

А вот представитель иного полюса бытия — Левин, выразитель мыслей самого автора, — не составляет с Анной идейный диалог, поскольку упомянут здесь исключительно в аспекте романтических отношений с Кити, которую с маниакальной и пугающей настойчивостью зовёт замуж, отбросив светские условности. Он ничего из себя не представляет и появляется всего несколько раз, вызывая оторопь своим краснощёким улыбающимся лицом. Из этого актёра получился бы неплохой Данила-мастер или Иванушка для заграничного «Морозки», но в данной роли он смотрелся нелепо. Искания настоящего Левина, видимо, слишком мудрёны, чтобы уделять им внимание, но иногда пары метких фраз достаточно, чтобы хотя бы верно обозначить характер. К сожалению, этому персонажу не повезло во всех отношениях.

Из удачных типов я бы отметила Стиву и Долли. Эти образы легче даются американцам. Кити, изображённая бойкой юной девицей, не обременённой особым духовным наполнением, удручает. А что же Вронский? На меня он впечатления не произвёл. Обаяния в нём нет, в лице просматривалась жёсткость, чувства он играл механически и вымученно, как-то по-офицерски. Неоднозначность этого человека опять-таки вынесена за рамки. Приходишь к мысли, что он скорее готов был предать Анну, чем нет. То есть любовь всё-таки прошла. Каренин оказался не старым человеком южной внешности и, в соответствии со стереотипными представлениями о нём, изображал бездушный механизм, заботящийся исключительно о чести и будущем своего потомства. Что бы ни говорил этот персонаж о привязанности к жене или сыну, его выправка и брезгливое выражение лица лишали слова смысла. Печально, что его сцена встречи с Анной в день рождения Серёжи вышла истеричной и преувеличенно-наглядной. Кстати, а вот Серёжа был очень мил. Слишком взрослый, пожалуй, но игра мальчика выглядела очень искренней.

Эффектными мне показались перспектива в саду, где Вронский уходит направо, а сын зовёт Анну слева, и она выбирает второго, но при этом идёт к нему неохотно, через силу, а также сцена в театре. Мне кажется, второй эпизод, будучи простым и одновременно показательным, должен быть воспроизведён удачно во всех иностранных экранизациях. Этот проезд камеры с обзором любопытных лиц хорошо продемонстрировал светский мир с его сплетнями и двуличием. Вот два самых удачных, на мой взгляд, эпизода. Их разбавили неминуемые шутки про пьянство, а также старательные «русские» вкрапления — танец в стиле ансамбля Моисеева на сцене театра (весь свет Петербурга смотрел на него с самым серьёзным выражением лица) и русская народная песня «Стоит кузня на горе» в исполнении полка Вронского. Ну, вряд ли офицеры царской России пели эту песню, но что они не брезговали послушать цыган в кабаках — очень вероятно. А ещё я посочувствовала актёру, играющему распорядителя бала, — он очень старательно и чётко проговаривал четырёхсложные княжеские фамилии. А вот концовка у фильма невнятная и, судя по переводу, вышла с оттенком шовинизма. В общем, прелесть многообразия подобных экранизаций в том, что, просматривая их, ждёшь и ждёшь идеала, который становится как будто понятнее с каждым просмотром, но остаётся всё так же недоступен, и в очередной картине можно только ловить отдельные его черты.